Валентин Русаков - Трехречье[СИ]

— Жди меня, я скоро буду… и закрой за мной.

Тарин вышел, а я закрыв дверь на засов уселся на топчан и стянул сапоги… как же давно мне хотелось это делать. Прошлепал по покрытому лаком полу босыми ногами к открытому окну, глубоко вдохнул чистый вечерний воздух и выглянул на звездное небо… Ковш большой медведицы и созвездие Ориона я узнал сразу… Вот тебе раз! Так я на Земле! Очень интересно, только в какие времена? А может, я на какой-нибудь параллельной Земле? Что ж, это уже радует, хоть что-то родное и знакомое в этом все еще чужом для меня мире…

В дверь постучали.

— Кто? — спросил я, встав у стены рядом с дверью.

— Вода и посуда, — ответили из-за двери молодым женским голосом.

— Входите, — отодвинув засов, я сделал пару шагов назад.

Дверь открыл парнишка лет шестнадцати с деревянным разносом в одной руке на котором был глиняный графин и пара деревянных кружек, второй рукой он держал небольшое плоское деревянное корыто. За парнем стояла девушка, может на пару лет его старше с деревянным ведром воды и стопкой белья.

— Хозяин велел вам отнести, — сказала девушка.

Я одобрительно кивнул и они, не проходя далеко в комнату поставили все на лавку и вышли, только парень задержался в дверях вопросительно смотря на меня.

— Что? — спросил я, не понимая чего он ждет.

Парнишка посмотрел на меня как на полоумного, хмыкнул и ушел вслед за девушкой.

И что ему надо было… Блин! Вот же тормоз!

— Эй парень! — крикнул я в коридор, — вернись.

— Слушаю, — очутился он около меня в одно мгновение.

— Вот, держи… я устал просто с дороги, не соображаю ничего, — протянул я ему серебряную монету.

— Благодарствую, — расцвел он в улыбке и убежал.

Снова закрыв дверь, я поднял с лавки графин… сок, хорошо. Выпив стакан, я разделся по пояс и лег на топчан у стены, на колючее грубое покрывало.

— Ты там что, уснул? Эй, открывай, — вырвал меня из сна голос Тарина и громкий стук в дверь.

— Да уснул, — ответил я, открыв ему дверь и уселся на опять на топчан, соображая где я и что со мной.

— О, воду принесли… хорошо, — сказал Тарин раздеваясь по пояс обнажив, мощный накаченный торс с несколькими приличными шрамами и сняв повязку, — иди помоги, полей-ка!

Тарин наклонился над корытом, я черпая воду деревянным черпаком стал поливать ему на подставленные руки. Тарин помог обмыться и мне, после чего покопавшись в своем бауле достал небольшую деревянную шкатулку усевшись за стол стал обрабатывать резанную рану на левой груди, которая была если честно безобразно зашита какими-то грубыми нитками в несколько швов.

— Оторви лоскут на повязку, — кивнул он на стопку белья, что принесли вместе с водой.

Встряхнув одну из тряпок, надсек ножом край и оторвал «бинт».

— Пойдет? — спросил я.

— Да, в самый раз, теперь смотай а край намочи.

Смотав «бинт» в рулончик, я намочил кусок сантиметров двадцать в длину и вопросительно посмотрел на Тарина.

— Да, вот этим порошком посыпь, — вынул он из шкатулки маленький кожаный кисет с неприятным запахом, — да много не сыпь… в лавке лекаря все очень дорого… болеть и быть раненым не позволительная роскошь.

Я присыпал край намоченного «бинта» порошком, наложил на рану и перевязал Тарина как учили… как меня в моем мире учили.

— Ого, да ты повязку сделал лучше нашего сотенного лекаря! Где научился?

— Научился когда-то…

— Там? — кивнул он на мою татуировку.

— И там тоже, — нисколько не соврав ответил я.

— Ужин! — снова постучали в дверь.

— О! Во время, а то у меня уже пусто в животе как в торбе у нищего, — обрадовался Тарин.

Ужин был сытным… мясо с овощами, которое мы запили вином. После чего Тарин выставил за дверь корыто с водой, разноску с объедками ужина и закрыв дверь на засов сказал:

— Все, завтра много дел… надо спать.

Трехречье, Темные болота.

Отряд судейской стражи и Севон.

Присев на корточки Севон разглядывал обезглавленный и обглоданный скелет болотного кота лежащий на мостках.

— И что ты думаешь? — спросил Севон командира отряда стражи.

— Думаю что срубили, господин младший хранитель.

— Угу, — вздохнул Севон, — причем не за один раз, потом голову утащили вместе с амулетом.

— Кто же это мог сделать? Охотники?

— Такие отчаянные охотники перевелись уже Брин… Ты вот, выйдешь один на… нет, не болотного кота, хотя бы на дикого кабана?

— Нет господин, один не пойду.

— Вот, и я о том же.

— Господин младший хранитель! Господин… — прибежал со стороны болота запыхавшийся боец стражи, — там… там следы одного… человека.

— Точно человека?

— Ну… эм… похоже что да… человек это, на мху хорошо след отпечатался.

— Понятно… А со стороны Чистого озера следы двоих. Хм…

— Их трое что ли было? — спросил командир стражи.

— Двое, — утвердительно сказал Севон и потыкал острием длинного и узкого ножа в след от протектора трекинговых ботинок, — вот этот странный след… это один и тот же человек.

Севон аккуратно срезал ножом слой мха со следом и положил в деревянный ящик. Потом встал, еще раз все осмотрел вокруг и сказал одному из бойцов:

— А там что, в стороне озера?

— Следы обрываются на границе болот, где и мостки кончаются… вот, тут в десяти шагах нашел, — боец протянул запачканный грязью пластиковый синий цилиндрик с донышком из желтого металла с одной стороны.

— Что это?

— Не знаю… тут меж досок на мостках застряло. Блестит, но вроде не золото.

— Ладно, давай сюда, — Севон забрал гильзу, и тоже положил ее в ящик, после чего поднял ящик с мостков и сказал, — отнеси это в лодку, да аккуратно!

— Слушаюсь, — ответил боец.

— Брин, а кто там, у чистого озера живет?

— Тут много кто живет на берегу.

— Кто живет по близости от этого места?

— Сейчас, — Брин достал из деревянного тубуса рулон плотной бумаги, завернул и внимательно посмотрев ответил, — Кузнец Варас с дочерью и тут недалеко его сестра живет… Она из этих… ну кто суд прошел.

— Понятно, собирайтесь… я напишу письмо Старшему Хранителю, отвезете вместе с ящиком, одну лодку мне оставите, осмотрюсь еще тут денек — другой.

Глава 19

Разбудил меня толи горн, толи рог… звук доносился из-за городских стен. Я сел на топчане опустив ноги на прохладный пол.

— Это на площади трубят… народ приходит объявления и новости княжества послушать, на седьмой день всегда так, — сказал Тарин тоже проснувшись и усевшись на топчан, — так что у нас есть время спокойно позавтракать, большинство торговцев все равно пойдут на площадь.

Тарин подошел к двери, открыл ее и подобрал с пола в коридоре уже чистое корыто, и поставив его на лавку сказал:

— Иди, умоемся.

Не спеша оделись, я опять влез в сапоги на пару размеров больше, которые начал уже тихо ненавидеть, затянул пояс, закрепил на нем перевязь и накинул жилет — единственная деталь моего гардероба по размеру.

— Ну что, готов? — спросил Тарин критически посмотрев на меня.

— Да.

— Подожди… вот, лучше накинь, — покопавшись в своем бауле он бросил мне темно серого цвета плащ с капюшоном, из материала напоминающего тонкое шинельное сукно.

— Зачем?

— Не знаю Никитин, но если я вижу что одежда на тебе не твоя, то значит и кто-то другой может увидеть, вопросы всякие глупые задавать будет, а то как кто из стражи каменка рядом будет… а нам нужны неприятности?

— Нет.

— Тогда одевай.

Широкие рукава, почти до пят и нет никаких пуговиц или застежек, только на уровне ключиц толстый шнур с крючком с одной стороны и подобие люверса с другой.

— Мне теперь еще шляпу с вот такими полями, — изобразил я круг над головой, — маску и буду как Зорро.

— Зорро?

— Да потом как-нибудь расскажу, — улыбнулся я своей неудачной шутке, которую в этом мире никто не поймет.

— Вот, теперь пошли, все что надо взял?

— Да, — ответил я, пощупав карман на жилете, где лежал кошель.

В харчевне на первом этаже постоялого двора не было никого, было заметно, что пол только что вымыт а у стойки раздачи с мечтательным видом сидела девушка что вчера приносила воду.

— Здравствуй Кина, а где Лунген?

— На площадь пошел… вам подать завтрак?

— Да, будь добра.

— Садитесь, сейчас принесу, — ответила она и скрылась в дверном проеме кухни.

Две кружки густой сметаны и тарелка с чем-то хрустящим и сладким через минуту стояла на столе. Вкусно… мне очень понравилось, очень хотел спросить Тарина что это, но не стал.

Спустя полчаса мы уже входили на рынок.

— Надо в лавку к ювелиру сначала, — сказал я.